Погода – будь здоров,
Такую я люблю!
Позор недальновидного авгура:
Ни снега, ни ветров,
Лишь нехотя к нулю
Спустилась наконец температура.
Покуда – лишь пролог,
Не год, а «Новый год».
Привычный быт расцвечен карнавалом,
И благодушный Бог
Нам сыплет от щедрот
И зрелища, и хлеб – всего навалом.
Еще житейский груз
Не давит наших плеч,
И предстоит еще «отрыв» недельный
Тем, кто вошёл во вкус,
И тост «за сбычу мечт»
Одушевлен надеждой неподдельной.
Еще не видно трасс,
Еще неведом брод,
Еще мы верим доброму обману,
А что он нам припас,
Одиннадцатый год –
Узнаю. А загадывать – не стану…
Свобода и восторг, и боль, и тишина –
Кто может объяснить, что с нами происходит?
Российская зима, нездешне холодна,
Врачует и казнит, колдует и изводит.
Её полутона до скудости скупы,
Но предвечерний свет выводит постепенно:
Лиловые стволы у розовой тропы
В сиреневом снегу увязли по колено.
Витают в вышине, свиваются в жгуты
Весёлые дымки над крышами седыми.
Рождественский сумбур, чудачества, мечты
Тускнеют, уносясь и растворяясь в дыме.
И новый календарь, тревогу бередя,
На циферблате лет нам стрелки переводит.
И, воскресая в нас, неведомый судья
Карает нас за то, что с нами происходит…
Такая ночь. Ноль-ноль. Пора.
Не зная, что предрешено,
кричат застольное «ура!»
и пьют игривое вино –
там, на пороге новых дней,
где в понимание дано,
как хорошо любить людей,
и снег, и старое кино,
и белый город за окном,
и за стеною – голоса,
морозный пар, и тёплый дом,
и детскость веры в чудеса
и в то, что всё у всех сейчас –
сначала, с первого листа,
что, обнуляя время, враз
настанет жизнь, как снег, чиста…
И, завершая переход,
встречает поздняя заря –
за годом год, за годом год –
слепую новость января.
